Эрин Моргенштерн - Ночной цирк [Litres]
Когда представление заканчивается, иллюзионистка раскланивается во все стороны, срывая аплодисменты. С последним поклоном она внезапно исчезает, и лишь отсвет кристаллов на ее платье какое-то время еще дрожит в том месте, где она только что стояла.
Дверь вновь появляется там же, где была, и немногочисленные зрители покидают шатер. Бейли плетется в самом хвосте, уже в дверях бросая последний взгляд туда, где была иллюзионистка.
Снаружи он видит очередной постамент, вроде того, на котором выступала девушка-змея. Бейли готов поклясться, что его не было, когда он заходил в шатер иллюзионистки. На нем замерла женская фигура, облаченная в длинное белое платье с меховой опушкой, края которого ниспадают с постамента до самой земли. Она стоит так неподвижно, что Бейли чуть не принимает ее за статую. Ее волосы, кожа, даже ресницы белы как снег.
Однако она все-таки движется. Очень, очень медленно. Так медленно, что взгляд Бейли не в состоянии зафиксировать эти мелкие движения, он замечает лишь легкую перемену ее позы. Поблескивающие снежные хлопья ложатся на землю, опадая с нее, как листья с дерева.
Бейли обходит ее кругом, разглядывая со всех сторон. Ее глаза следят за ним, хотя заснеженные ресницы ни разу не моргают.
На постаменте обнаруживается маленькая серебряная табличка, наполовину скрывавшаяся в складках подола.
«Памяти», – гласит она, но не уточняет, памяти кого.
Правила игры
1887–1889 гг.
После того как цирк открылся и заработал, постепенно становясь на крыло, как выразился Чандреш за ужином незадолго до премьеры, Цирковые трапезы почти сходят на нет. Время от времени прежние заговорщики еще встречаются в доме Чандреша, особенно если цирк гастролирует неподалеку, но это случается все реже и реже.
Господин А. Х ________не появляется вовсе, хотя ему неизменно посылают приглашение.
И поскольку трапезы оставались единственной возможностью для Марко увидеться с наставником, он находит вечное отсутствие последнего крайне огорчительным.
После года, за который он не удостоился ни единого письма, ни единой встречи, пусть даже мельком, Марко решается нанести ему визит.
Он не знает теперешнего адреса учителя, но догадывается (совершенно справедливо), что это должно быть временное пристанище. Однако, когда ему удается установить его местонахождение, тот уже находит себе новый дом – столь же временный.
Тогда на заиндевевшем, выходящем на улицу окне своей квартиры Марко процарапывает несколько непонятных символов, используя колоннаду музея, расположенного напротив его дома, в роли линовочной сетки. Большая часть символов нечитаема, если только солнце не освещает их под определенным углом, но все вместе они образуют большую букву «А».
На следующий же день раздается стук в дверь.
Как всегда, человек в сером костюме отказывается пройти в дом. Он стоит на пороге, устремив на Марко бесстрастный взгляд серых глаз.
– Что тебе нужно? – холодно спрашивает он.
– Я хотел узнать, все ли я правильно делаю, – говорит Марко.
Учитель некоторое время разглядывает его все с тем же непроницаемым выражением лица.
– Пока что твоих усилий было достаточно, – наконец сообщает он.
– Так мы и будем состязаться? – не отступает Марко. – Каждый из нас творит свое волшебство в цирке? Как долго это будет продолжаться?
– Тебе определили арену для состязания, на ней ты и выступаешь, – отвечает наставник. – Ты демонстрируешь лучшее, на что ты способен, и твой соперник делает то же самое. Ты не вмешиваешься в действия противника, он не вмешивается в твои. Так будет продолжаться до тех пор, пока не определится победитель. Здесь нет ничего сложного.
– Я не уверен, что понимаю правила игры, – говорит Марко.
– Ты и не должен их понимать. Ты должен им следовать. Как я уже говорил, пока что твоих усилий было достаточно.
Он поворачивается, чтобы уйти, но останавливается.
– Больше никогда этого не делай, – говорит он, указывая на замерзшее стекло за спиной Марко.
И уходит.
Символы на окне теряют свои очертания, сливаясь с морозным узором и утрачивая какой-либо смысл.
Это случается однажды в полдень, когда цирк, по обыкновению, затихает. Селия Боуэн стоит перед каруселью, наблюдая, как мимо проносятся без всадников черные, белые и серебряные животные.
– Мне эта штука не нравится, – раздается у нее за спиной.
В полумраке неосвещенного шатра Гектор Боуэн больше похож на призрак. Его темный фрак сливается с тенью на стене. Мерцающий луч лишь ненадолго выхватывает из темноты белизну его рубашки, седину в волосах, неодобрительное выражение лица, с которым он разглядывает карусель из-за плеча дочери.
– Это почему же? – удивляется Селия, не оборачиваясь. – Она пользуется успехом. И на нее было потрачено очень много усилий. Это чего-то да стоит, папа.
Презрительное фырканье, которым он ее награждает, звучит совсем не так, как когда-то. Едва расслышав этот тихий звук, Селия не в силах сдержать улыбку и радуется, что он не может видеть ее лица.
– Ты не была бы столь беспечна, если бы я не был… – не продолжая, он делает жест почти прозрачной рукой.
– Не нужно злиться из-за этого на меня, – говорит Селия. – Ты сам сотворил с собой такое, и не моя вина, что ты не можешь это исправить. К тому же я вовсе не беспечна.
– Как много ты разболтала своему архитектору? – спрашивает Гектор, проплывая мимо нее, чтобы поближе разглядеть карусель.
– Ровно столько, сколько считала нужным, – отвечает Селия. – Он стремится раздвинуть границы возможного, и я всего лишь предложила немного помочь. А что, мистер Баррис и есть мой соперник? В этом случае построить для меня карусель, чтобы избежать подозрений, было бы с его стороны коварством.
– Твой соперник не он, – отмахивается от нее Гектор. Кружево манжеты взлетает, словно бабочка. – Хотя за подобные выходки нас могут обвинить в нечестной игре.
– Что плохого в том, чтобы воспользоваться услугами инженера, папа? Я обсудила с ним идею, он разработал проект и построил карусель, а я… слегка ее усовершенствовала. Хочешь прокатиться? Она не только по кругу движется.
– Могу представить, – буркает Гектор, поглядывая на темный тоннель, в котором исчезает вереница животных. – Но мне все равно это не нравится.
Вздохнув, Селия подходит к краю карусели, чтобы потрепать по голове проплывающего мимо нее гигантского ворона.
– В этом цирке множество вещей создано совместными усилиями, – замечает она. – Почему бы мне не использовать это себе во благо? Ты же сам настаиваешь, что я не должна ограничиваться своими представлениями, но для этого мне нужно обеспечить соответствующие возможности. Мистер Баррис сумеет мне в этом помочь.
